На улице Ульяновской в Ташкенте
В школе №18 преподавал математику Алексей Алексеевич Каляев, Я потом училась у него в старших классах в школе № 47
класс
Ноябрьские сюжеты в Ташкенте. Фото на ходу
Наталья! Вы -прекрасный фотограф. Но давно убедилась, что фотография - не документ. Взять метр вправо -налево - и будет совершенно другой вид.
Ташкентцы хотят знать причины загрязнения воздуха и поименно загрязнителей
Хочется верить, что Фуркат Махмудходжаев-единственный человек в хокимияте, который хоть что-то но делает, выполнит это обещание. Верим, потому что надежда умирает последней, что будут не только следить, но и стараться улучшить качество воздуха в Ташкенте.
Растерзание природы близ Гиссарского заповедника
Какая грандиозная работа автора! Сколько дорог пройдено. Сколько документов изучено. Сколько проведено переговоров. Если трудно нам, привыкшим к чтению сложных текстов, осознать грандиозность строительства, масштаб денежных вложений, ущерб природно-охранной зоне, то каково местным жителям? Они не знают каким бумагам верить, как отстаивать свои интересы. На примере нового лыжного курорта Амирсай мы видим проблемы такого строительства: непродуманная канализация, отсутствие пешеходных прогулочных троп, отсутствие озеленения территории. Для лыжных трасс перерыты горы, и это совершенно не украшает летний пейзаж. А лето у нас все-таки большую часть года. Не повториться ли все это в Гиссаре?
Артемия Аральского моря, чего от нее ждать?
Ваш вопрос не по адресу.
Артемия Аральского моря, чего от нее ждать?
Кто продаёт артемию ищу поставщика
Исполнилось 85 лет со дня рождения народного поэта Узбекистана Александра Файнберга
Спасибо за подборку. Поистине! Большое видится на расстоянии
Полив деревьев на яккабагской трассе и перспективы паспортизации деревьев в Узбекистане
Недавно путешествовала из Ташкента через перевал в Ферганские долину. Таких сооружений для полива вдоль трассы много. Но и засохших посадок тоже не мало. Видно, что для отчета все сделано. Но ежедневного надзора нет. Остается только удивляться, сколько труда пропадает зря. Что касается мониторинга деревьев в Ташкенте, то не определено или по крайней мере не обнародовано участие махалинских комитетов в этом процессе. Странная ситуация: землю распределяет Хокимият, а махалинским комитетам остается разводить руками, обнаружив на месте деревьев новое сооружение, которое по документам числится туалетом, а на деле оказывается коммерческим объектом. С каждым годом асвальта возле наших домов становиться больше , газонов и деревьев меньше. Большинство чиновников живет в своих домах за городом и ситуацию не ощущают.
Прокладка «секретной дороги» в Угам-Чаткальском национальном парке
Этот человек который стоит за этой дорогой имеет высоких покровителей. Без них никто на такое не отважется.
| Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс |
|---|---|---|---|---|---|---|
| « Ноя | ||||||
| 1 | ||||||
| 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 |
| 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |
| 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 |
| 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 |
| 30 | 31 | |||||
Код для вставки на Ваш сайт:
Инициативной группой писателей Совета по русской литературе при Союзе писателей Узбекистан был организован конкурс рассказов, посвященный трагедии Аральского моря. Целью было привлечь внимание общественности к экологическим проблемам Приаралья через их освещение в литературных произведениях.
Жанры разные: эссе и очерки, фантастические рассказы, сказки и истории, основанные на реальных событиях. Авторы разных возрастов и рода занятий. Составитель альманаха — писатель Галина Долгая — на презентации издания тепло отозвалась о всех авторах. Ну, а авторы поделились, как творили, почему взялись «за перо», что для них значит тема высыхающего Арала. Книжку надо читать. На SREDA.UZ размещаем один из рассказов. Автор — Анита ЭЛИВ. На презентации автор призналась, что это псевдоним. Ее первая попытка в литературе. На наш взгляд, очень удачная.
===============================
ДРУГАЯ ПЛАНЕТА
Нукус встречает гостей скучно: перед нами разворошенный неоконченным ремонтом проезд к аэропорту, по которому мы, спотыкаясь, тащим наши чемоданы.
До отеля рукой подать, здесь все близко – в «шаговой доступности», как сказала бы моя коллега Птица. Она впервые в Нукусе и осматривается вокруг немного настороженно, но с большим интересом. Конечно, ее зовут вовсе не Птица, но это прозвище ей подходит – веселая, увлекающаяся оптимистка, незыблемо верящая в огромны запасы Добра и Радости, запрятанные в дебрях Вселенной. А вот Философ совсем другой, его оптимистом не назовешь. С улыбкой смотрю, как он подталкивает ногой свой чемодан, не слишком интересуясь происходящим вокруг, в полной убежденности, что делает миру огромное одолжение, приехав сюда просто полюбоваться степью.
– Чего ты улыбаешься? – сердито вопрошает он. – Надеюсь, нас хоть встретят? Или придется самим до гостиницы тащиться?
– Успокойся, – в толпе встречающих выхватываю знакомое лицо. – Вон Гуля идет.
Гуля радостно улыбается и сразу пытается выхватить из моих рук чемодан.
– Давайте помогу.
Затем следует привычный обмен ненужной информацией об общих друзьях-знакомых, в основном болтает говорливая Птица, а я пока молча привыкаю к Нукусу.
Такое впечатление, что этот город – гость. Вроде давно стоит на одном месте, но не обжился, не оброс уютом. И сам понимает, что он только в гостях у старухи-степи и его в любой момент могут попросить удалиться. Может, поэтому все вокруг какое-то неосновательное, построено без размаха и без намерения «жить долго и счастливо». Город бывших кочевников не торопится врастать глубоко в землю и не тратит лишних усилий на красоту.
При виде облупленного здания гостиницы Философ бурчит что-то под нос, а веселая Птица все еще купается в волнах своего оптимизма.
– Ничего страшного, это же всего на три дня.
– Все нормально, – успокаиваю я Гулю. – Не переживай, мы ко всему привычные.
Теперь очередь Нукуса нас рассматривать: приступаем к работе. В отличие от Арала, море работы никогда не засохнет, и в его водоворотах легко забыть, где ты находишься. После дня глубокого погружения, выныриваем вечером, утомленные и разбитые, и сразу цепляемся усталыми взглядами за Гулю – скорее бы она вытянула держащие нас якоря утомительной работы и повезла ужинать.
Пока едем в кафе, оживившаяся Птица без умолку болтает о засыхающем Арале, о намерениях его возродить, об общественной деятельности по проблеме Арала. Гуля слушает вежливо, но заметно, что эта болтовня не вызывает в ней особого волнения. О проблеме Арала она знает получше щебечущей Птицы, ведь она живет здесь, в так называемой «зоне экологической катастрофы». Эти неприятные слова – экологическая катастрофа – тесно связаны с ее жизнью и стали обыденностью. А для Птицы это пока еще волнующее ощущение. Она невероятно взбудоражена собственной смелостью: ну как же, приехала в зону катастрофы – и даже немного расстроена тем, что здесь нет явных «киношных» признаков вымирания. Мы, люди, любим зрелища. И даже факт наличия какой-то катастрофы поблизости не столько пугает, сколько завораживает. А тут на поверку все выходит как-то слишком просто и тускло. «Катастрофически» скучно для приезжего и «катастрофически» обыденно для местного жителя.
Послушав еще немного, Гуля пытается свести все к шутке.
– Говорят, если каждый из Ташкента приедет сюда с ведром воды, Арал наполнится.
Философ фыркает.
– Гораздо интересней научить людей пить песок вместо воды. Довольно глупо ставить человечество в зависимость от конечных ресурсов.
– А разве песок бесконечный ресурс? – я улыбаюсь, в то время как Птица озадаченно хлопает ресницами. – Он ведь тоже может кончиться!
– Ну, все же вода кончится быстрее песка, – Философ подмигивает мне: – А представь, что в скором будущем люди будут носить кольца с каплей воды вместо бриллиантов. Ведь вода станет драгоценностью, стоимость которой невозможно себе вообразить.
– Приехали, – Гуля тактично покашливает, призывая нас прекратить бесполезный разговор и выгружаться из машины.
Город, может, и неуютный, но своих гостей не обижает. Он щедрый кочевник, и для него накормить пришедшего в степь гостя – дело чести. На столе изумительно вкусная рыба, поджаристая, нарезанная огромными жирными ломтями, а рядом бешбармак с индейкой, и все это огромными щедрыми порциями.
– Вот все говорят, что у нас экологическая катастрофа. Но рыба пока есть, хотя и не из Арала, – Гуля довольно смеется, радуясь, что хотя бы сейчас может представить родной город в хорошем свете. – И Нукус растет с каждым годом, стройки новые затеваются. Да и про Арал стали много говорить, может, что-то изменится. В Казахстане Малый Арал наполнили, и у нас, говорят, можно…
– Говорить – не делать, – многозначительно замечает Философ, тыча вилкой в индюшатину. – Хотя… вы вон с Птицей об этом поговорите, она это любит.
– Да, люблю, – встрепенулась Птица. – Я представитель общественного движения за спасение Арала.
– И это движение постоянно движется из ресторана в этот…как его… коворкинг и обратно, – подхватывает Философ. – А до Арала никак не доползет.
– Почему не доползет? Я же вот приехала, – выпаливает Птица.
– Ну вот и хорошо, что приехали, – Гуля вступает в разговор, игнорируя ответную ухмылку Философа, и тактично меняет тему: – Давайте я вас завтра в музей отвезу, если будет время.
Гуля относится к Птице и Философу как к детям, которые пытаются обсуждать взрослые дела. Сама она, конечно, прекрасно понимает, что никто из нас не знает и пятой части проблем Приаралья, но не собирается разочаровывать гостей. Наверно, кочевые корни сильны в местных людях, и они не слишком рассчитывают на приезжих, все больше на себя. А приезжие… что с них взять? Как приехали, так и уедут, лишь бы были довольны.
Следующий день прямо с раннего утра накрывает нас жарой. Философ пыхтит, но старается не обращать на жару внимания, а в глазах маленькой Птицы уже отчетливо видна тоска по любимой столице. Они оба устали, и в ответ на предложение сходить после работы в музей имени Савицкого, молча вяло пьют воду, с ужасом представляя выход в уличное пекло. Приходится брать инициативу в свои руки.
– Вы тут отдышитесь, ребята, и берите такси в музей, – подхватываю свою сумку. – А я пройдусь.
Друзья не успевают возразить, и я выхожу, провожаемая равнодушным взглядом неулыбчивого администратора.
Почему-то у здешних людей редки улыбки. А может, мне просто кажется, что они мало улыбаются, и на самом деле это я не нахожу здесь повода для радости? Город мал и сер, в нем нет ничего, что могло бы сравниться с шумной жизнью Ташкента, или великолепием Самарканда и Бухары, или жизнерадостностью Ферганской долины. Дома приземисты и просты, а прямо перед ними валяются сломанные дорожные блоки, как останки игрушек каких-то великанов. Возможно, если их не трогать и позволить погрузиться в нескончаемый песок, то лет через сто их бережно выкопают археологи будущего и выставят в прохладных музейных залах. Как образец унылой архитектуры начала ХХI века.
Да, здесь совсем другой мир, другая планета. И люди здесь пребывают в спокойной сонной безысходности, к которой они давно привыкли.
В музее имени Савицкого куча ребятни, и все, возбужденно переговариваясь, передвигаются от экспоната к экспонату – видимо, пришли с учителями на экскурсию. Занятно наблюдать, как малыши тычутся любопытными носиками в холодное стекло, за которым находится склеенная ваза. Может, они мысленно представляют себе, чьи руки прикасались к этому предмету много веков назад. А может им просто смешно, что взрослые придают такое значение каким-то старым черепкам, которыми уже и пользоваться нельзя. Глаза у всех быстрые, веселые, озорные, в них нет никаких признаков катастрофы и неизбежности.
– Не туда смотришь, – шепчет подошедший Философ, – картины в другой стороне.
– А где Птица?
Философ хмыкает:
– В гостинице решила отлежаться. Видимо, общественность не выдерживает, когда за Арал приходится бороться на такой жаре.
Сочувственно смеемся, а потом молча долго бродим по залам. И здесь совсем другая планета. Чувствую себя наполненной до краев, гуляющей в море изменчивых настроений. Руки и ноги как будто ощущают теплоту, исходящую от картин, – не спугнуть бы это чувство! Хочется погружаться все дальше и дальше, и уже нет дела до серого города вокруг, все отодвинулось далеко и стало мелким. Философ украдкой трет глаза, а потом отворачивается от картин.
– Вот так и сойдешь с ума в этом песчаном Лувре, – ворчливо говорит он, торопясь разрушить чары. – Совсем засмотрелся, еще немного, и говорить начну с этими картинами. Пошли уже, скоро музей закрывается.
Обратно идем вдвоем, и Философ уже не возражает против пешей прогулки. Видимо, музей изменил и эту часть его реальности.
– Знаешь, я договорился с таксистом, он может свозить нас завтра в Муйнак. Поедем?
– Конечно поедем!
На Птицу мы уже не надеялись, но, как ни странно, при слове «Муйнак» с нее слетела апатия, и она храбро собралась в дорогу. Может, ее успокоило наличие кондиционера и запаса воды в машине, да и ехать в общем-то недолго – часа три.
В машине прохладно, в ушах повеселевшей Птицы жужжат наушники, она то и дело заглядывает в телефон, «селфится» – в общем, «живет общественно-полезной жизнью». Мы с Философом смотрим в окно, разговаривать не хочется. Ощущение, что в машине какой-то иной мир, ограниченный ее дверцами, а снаружи – Марс с фотографий «Вояджера». Основная палитра здесь – странный серо-желтый цвет, неизменно повторяющийся в растениях, земле и даже небе. Как будто само небо дышит серо-желтой пылью. Цвет утомительный, безнадежный и в то же время прочный: ничем его не перебить, не представить эту пустыню зеленой.
Птица уже заскучала, убрала наушники и вернулась к своей роли «борца за Арал»: краем уха слышу, как она призывает водителя сажать деревья и спасать Арал, рассказывает что-то про свое движение.
Но водитель равнодушен, и сосредоточен на дороге.
– Почти приехали, – он кивком указывает вперед: – Вон, видите, написано: «Муйнак»?
На въезде нас обгоняет еще один внедорожник, из него тут же высыпают туристы и сразу берутся за дело: телефоны и фотоаппараты щелкают не переставая.
– Туристов сейчас много стало, – поясняет водитель, проезжая мимо ахающих и восторгающихся иностранцев. – Платят хорошо за такую экскурсию, а местные им еще железа вниз накидали, чтобы фотки выходили поинтересней. Хотите, вот здесь остановимся?
После долгого сидения в машине хочется размяться, потянуться и хоть немного пройтись. Не спеша идем смотреть местные диковины, окунаясь в особую «степную» атмосферу. Хруст под ногами тоже особый – не морозный хруст ломкого льда и не треск засохших растений, а такой звук, словно крупную соль перетирают в мельнице, запах гнилой соли поднимается от земли и заставляет морщиться.
Седенькие старички и старушки увлеченно «селфятся», невзирая на жаркое солнце. Птица тоже усердно фотографируется, но и ее постепенно утомляет эта неподвижная, застывшая во времени, степь, обдающая всех пыльным жаром.
– Знаете, говорят, что Арал уже высыхал когда-то давно, – сообщает водитель. – Но потом восстановился и затопил построенные поселения.
– А вы бы обрадовались или огорчились, если бы он восстановился и затопил Муйнак?
Водитель растерянно чешет затылок, на лице неопределенная гримаса. А я уже представляю себе, как из ниоткуда, из этой песочной впадины вдалеке, поднимается вдруг огромная волна и надвигается на поселок. А люди, привыкшие к неприятностям, даже не пытаются от нее убежать, а просто смотрят, без страха и опасений, заполняя спокойным, почти медитативным созерцанием последние минуты до катастрофы…
– Ну, это вы что-то перегнули, – мычит водитель.
Прихожу в себя и стряхиваю видение. Какое уж тут наводнение – водички бы попить, жара усиливается. Философ вытирает выступивший пот и прикладывает ко лбу бутылку с водой. Бесполезно: вода уже давно нагрелась и нисколько не охлаждает.
Иностранец закончил фотографироваться и теперь уныло ковыряет носком ботинка серо-желтый пепел пыли. Фото «на краю мира» выставлены в сеть, миссия выполнена, и дальнейшее его пребывание здесь так же непонятно, как и причины приезжать сюда ради нескольких фотографий.
– Надеюсь, не будешь говорить: «Ах, здесь прямо как на другой планете! Такая мрачная красота высыхающего моря…», – Философ нарочито писклявым голосом передразнивает притихшую Птицу.
Она даже не отвечает, ее оптимизм съежился и увял под давлением безнадежной обреченности этого места. Мне жаль Птицу, она явно залетела в чужие края.
– Не вижу особой красоты в высохшем море. Но ощущение другой планеты, к сожалению, есть.
– Это просто очень удобное внушение, – сразу заводится Философ. – Можно внушить себе, что катастрофа происходит на другой планете и к нам не имеет никакого отношения. Мы ведь живем далеко, отсюда не видать.
Птица недовольно выпячивает губки:
– Да здесь люди сами ничего не хотят! Что ни скажи, все только смотрят как на ненормальную, – жалуется она. – Им самим, кажется, Арал не так уж и нужен, если соглашаются жить в таких условиях. Почему бы им самим не воевать за свой Арал?
– Потому что в этом нет смысла, – пожимает плечами Философ. – Они способны из песка воду выжимать, могут копить воду, могут ее экономить, но бороться и призывать к наполнению Арала не станут. Не их забота. Они считают, что это небесная катастрофа, «фалокат», и не людское это дело, а божеское. Этакий локальный фатализм.
– А может, это не фатализм, а просто необходимость жить и работать? Нельзя же одновременно думать, чем накормить детей, и бороться за наполнение Арала! Они просто привыкли жить насущными проблемами, а не вопить о своей беде на весь мир, – я смотрю на двух мальчиков поодаль, и они приветливо улыбаются мне в ответ. Видимо, привыкли к общению с любопытствующими туристами.
– Зачем же работать над насущным, если нет будущего? – сердито вопрошает Философ. – Здесь положение настолько плохое, что лучше уж вопить на весь мир, чем ничего не делать. А они зациклены на ежедневных бытовых хлопотах. Либо уезжают, либо приноравливаются к обстоятельствам.
Он смотрит, как мальчишки бойко окружают оробевших туристов, чуть ли не насильно впихивая им какую-то туристическую дребедень. К нам даже не подходят – видят, что ничего не купим.
– Может, это потому, что обстоятельства не за один день появились… – рассуждает ожившая Птица. – Арал не за один день высох, это был долгий процесс. Сначала они привыкли к одному неприятному обстоятельству, а потом постепенно привыкли ко всему и стали просто бороться за выживание.
– Ого, какие у нас умные мысли, – с иронией говорит Философ. – Видимо, общественная деятельность прекрасно развивает мозг.
Пока они так пикируются, я ухожу в сторону. Позади лежит городок, засыпаемый песками, а впереди, нереально близко – куски старого металла, еще помнящие прикосновения морских волн. Вспомнились склеенные черепки в музее, и даже странно, что между мной и этими мертвыми кораблями нет прозрачного стекла. Этот город уже сам музей – памятник погибшего моря-озера. И всё здесь – экспонаты: и люди, и туристы, и корабли, и даже вечный соленый песок.
Философ возникает за моим плечом, как злой дух высохшего моря.
– Знаешь, мне рассказывали такую историю. Однажды было найдено несколько древних предметов искусства, в том числе одна старинная ваза. Эксперт, производивший оценку, написал в отчете, что ваза «бесценная». А скупщик, прочитав отчет, выбросил вазу, решив, что «она ничего не стоит», – он мрачно усмехнулся: – Видимо, мы так же поступаем с водой. Пока она есть – она ничего не стоит, а когда ее нет – она бесценна.
Обратную дорогу все молчат. Но по мере приближения к Нукусу постепенно оживляются. Еще бы, завтра летим домой!
Наутро Птица совсем оправилась и как ни в чем не бывало болтала о пустяках.
– Это было замечательное путешествие. Я теперь намного лучше понимаю суть проблемы Арала.
Наверное, уже выложила фото в Инстаграм.
Философ тоже смягчился и даже по-доброму улыбается Птице.
– Ну вот и побывали на другой планете. Понравилось?
– Понравилось и не понравилось, – отвечаю я. – В основном потому, что это не другая планета, а наша. Поэтому, наверно, приеду еще. Может, ведро с водой в следующий раз прихвачу.
– Вместе приедем, – заключает Философ. – Одним ведром дело не решится.
– Тогда до следующего раза, на другой планете!
Анита ЭЛИВ
Добро пожаловать на канал SREDA.UZ в Telegram |
Одна из целей Конференции Сторон Конвенции ООН по борьбе с опустыниванием (КС-16 КБО ООН): привлечь внимание к глобальному кризису деградации земельных ресурсов и противостоянию этому процессу. Тема: «Наша земля, наше будущее».
В Таджикистане станут жестче следить за качеством воды; МЧС Кыргызстана начало применять ИИ для мониторинга высокогорных озер; Дашогузские гидрогеологи провели разведку новых месторождений подземных вод; Казахстан и Швейцария работают над революцией в водородной энергетике.
Новая финансовая цель призвана помочь развивающимся странам защитить население и экономику от климатических катастроф и воспользоваться существенными преимуществами стремительного роста чистой энергии.
Уровни годовых осадков могут меняться незначительно. Но длительные периоды между интенсивными ливнями позволяют почве высыхать и становиться более плотной, уменьшая количество влаги, которую она может поглотить во время дождя.
«Загрязнение воздуха и воды, эрозия почвы, опустынивание, а также бесконтрольное использование ископаемого топлива ведут к увеличению природных катастроф и серьёзному ущербу окружающей среде и здоровью населения», — отметил Президент страны.
На COP29 в Азербайджане участники обсуждают необходимость инвестиций и инновационных решений в области управления водными ресурсами, чтобы обеспечить справедливый доступ к воде и повысить устойчивость к изменению климата.
По зуму участвовали в консультациях в Ташкенте представители ряда международных общественных организаций. По итогам они сформулировали свое понимание ситуации.
В Ташкенте состоялись консультации по проекту Рогунской ГЭС. Инициированы группой Всемирного банка по вопросам окружающей среды и социальной сферы. Цель — обсудить и оценить экологическое и социальное воздействие.
Канал Анхор в Ташкенте — одно из главных его украшений. Конечно, это не главная его функция. Он несет воды из реки Чирчик для поливов сельхозугодий. А еще дарит людям свежий воздух, снимает стресс, смягчает летнюю жару. Деревья вдоль канала создают природный микроклимат. Смотрим несколько осенних фото.
В сборнике — воспоминания коллег, учеников и соратников Виктора Абрамовича Духовного.
Sreda.Uz работает с 2009© Блог НАТАЛИИ ШУЛЕПИНОЙ
shulepina@bk.ru
При цитировании и/или копировании материалов сайта активная ссылка обязательна
Очень своеобразный рассказ ..Проблема Арала не будет решена .пока мы все не поймём.что съездив туда и сделав селфи …повозмущаться ..о жаре ..о песках .и то что мало воды ..увидеть не город наполненный жизнью .а просто город Призрак .. который как будто уплывает на старых и ржавых короблях..Я бы очень хотела помочь решению этой проблемы .Проблемы Всей Планеты ..
Рассказ, собственно, ни о чём. Ни сюжета, ни захватывающего начала, ни логического и интересного конца. Скорее — эссе. Зарисовка. Примерно как все — у Бунина. То есть — много слов, ноль — экшена. С другой стороны, сюжета тут быть, как и «положительного решения» не может. Ведь пока Правительство Узбекистана не откажется от выращивания, и, соответственно, полива хлопчатника, на что уходит ОЧЕНЬ много воды, ни о каком «спасении» Арала речи идти не может. А оно не откажется никогда, потому что это — существенная статья доходов страны в бюджете. Или все жители Узбекистана согласятся туже затянуть пояса, и влачить полуголодное существование, ходя в обносках, и живя в мазанках? Экономя, и спасая Арал? Да ни в жись!
Так что рассказ — мимо и меня, и «реалий нашего времени».