БУХАРСКИЕ СТЕНЫ

В Бухару мы — экологи, представители гражданского общества и журналисты из разных регионов страны – прибываем кто поездом, кто самолетом, автобусом или такси для обсуждения проекта закона об экологическом контроле. Впереди ждет много работы. Но есть пара часов до темноты в день приезда и еще часа полтора по утру до начала дискуссий, и мы восторженными туристами отправляемся к куполам, мечетям, минаретам.
Зеркало XXI, 24.11.2010г.

В Бухару мы — экологи, представители гражданского общества и журналисты из разных регионов страны – прибываем кто поездом, кто самолетом, автобусом или такси для обсуждения проекта закона об экологическом контроле. Впереди ждет много работы. Но есть пара часов до темноты в день приезда и еще часа полтора по утру до начала дискуссий, и мы восторженными туристами отправляемся к куполам, мечетям, минаретам.

Вечереет

Поглядывая на прохожих, чеканщик стучит молотком на главной торговой улице. Музыкант рядом с инструментами собственного изготовления водит смычком по струнам. Тюбетейки на шесте, как на елке развешены: возьми и примерь. Бесконечные прилавки, что тянутся по старому городу, изобилуют керамикой, сумками, шарфами, шапками. А над всем этим разноцветным мельтешением возвышаются могучие сооружения. Щелк фотоаппаратом – и вот тебе на память минарет Калян, щелк – крепость Арк.

В крепости, следуя за рабочими с носилками, мы проникаем за предупреждающую на заборе надпись «Посторонним вход воспрещен». Там находится огромная незастроенная территория с горами то ли мусора, то ли остатков былых сооружений. Но не в них дело. Сверху открывается потрясающая панорама с зелеными куполами, могучими бело-желтыми фронтонами. Щелк – и она на память. А охранник кричит: «Нельзя сюда!». Наверное, сюда станут пускать после реконструкции, когда последний одряхлевший от времени сегмент крепостной стены закроют современным кирпичом и, может быть, построят на верхотуре кафе для туристов.

Вечерняя Бухара поражает сочными оранжевыми красками, которыми светятся обычно серые стены памятников архитектуры. Для кого-то находится рядом с ними — обыденность. Мимо ездят на велосипедах, ходят в школу, на работу, на базар. Там, где каждая пядь земли — историческая, мальчишки гоняют мяч. Наверное, им все примелькалось, и они футболят у Каляна потому, что он близко от дома.

Осенним днем быстро темнеет, и мы спешим назад, замечая на синих изразцах сумрачных громад «ватерлинии». Хоть и похоже все на сказку, но они не корабли. Как объясняют нам старожилы, когда принимались в городе неразумные решения, не было экологического контроля. Вот и наошибались наверху. В результате сыреют стены, а линия раздела «сухо-сыро» как граница.

Сотни лет за городской стеной вокруг города пролегал ров — дренажный канал в пять-шесть метров и глубже. В него просачивались подземные воды, благодаря чему фундаменты оставались сухими. Вода по рву-каналу, который во времена оные и от набегов кочевников защищал, уходила к реке Зарафшан, что километрах в двадцати от Бухары.

Вокруг канала буйствовала дикая природа, водилась разнообразная живность. В XX веке воду из Зарафшана стали активно разбирать на поливы и иные хозяйственные нужды, и река высыхает выше по течению. Что касается канала, то в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов люди решили облагородить окрестности, ведь стены старые и ров-канал тоже. Короче, стену снесли, а для дренажа уложили под землей бетонные кольца. Раструбы между ними строители не ставили, рассчитывая, что дренажные воды будут просачиваться в трубу. Но кто проконтролировал? Густой ил лучше любого цемента закрыл зазоры, сток дренажных вод прекратился. Грунтовые воды под Бухарой с пятиметровой глубины поднялись до полутора метров от поверхности земли.

Вместе с каналом пропала живность: фазаны, перепела, лисицы, шакалы. До восьмидесятых годов еще водились аисты. Самые упорные долго цеплялись за привычные гнездовья у Ляби-хауза. Но и они улетели. Теперь у Ляби-хауза рядом с необхватным тутовником, на котором птицы отдыхали аж с XV века, установлены их раскрашенные муляжи. Возможно, на отлет аистов повлияло решение чиновников засыпать городское озеро на окраине, выкопанное хашаром несколько десятилетий тому назад. Озеро ликвидировали, на его месте построили театр. Привычное биоразнообразие на этом для города закончилось. Лессовые почвы жадно впитывают влагу. Фундаменты древних памятников оказались в воде, и поползла сырость вверх по стенам, вызывая трещины.

Кто рассудит?

Утренняя пробежка вокруг памятников столь же впечатляюща, как вечерняя. Но не дает покоя вопрос об ответственности. Способно ли наше поколение вернуть аистов и спасти древние стены? Способно оно обеспечить чистый воздух и чистую питьевую воду? Можем сохранить и увеличить, как того требуют международные обязательства, заповедные территории и их биоразнообразие? Очевидно, что этими вопросами озабочены не только участники дебатов, но и инициаторы законопроекта «Об экологическом контроле». И потому мы здесь.

Инициирован проект закона постановлением правительства «О программе действий по охране окружающей среды Республики Узбекистан на 2008-2012 годы». Организация работы и контроль над выполнением программы действий возложены правительством на Государственный комитет Республики Узбекистан по охране природы. Тут и был подготовлен юристами-экологами проект закона около года назад. Разместив его на сайте госкомитета, они дали старт народному обсуждению. От общественных организаций к сбору и обобщению предложений и замечаний подключилась ННО «Армон». От международных структур пристальный интерес проявил к процессу подготовки нового законопроекта Ташкентский офис ОБСЕ.

За бухарским «круглым столом», а он завершает цикл подобных встреч, нас, участников, предупреждают: «Даже запятая, которую вы предложите, важна. Не стесняйтесь озвучивать самые неожиданные предложения».

Одно из неожиданных вносит представитель Сурханского заповедника, рассказав историю о задержании табуна лошадей на заповедной земле. «Инспектор составил протокол. Дело рассмотрел суд и вынес решение о штрафе и возмещении ущерба нарушителем. Тот подал кассационную жалобу и выиграл. Как выяснилось, протокол составлен с ошибками и нет подтверждающего фотоснимка. В законе нужен пункт об обязательной подготовке и переподготовке кадров, об обеспечении инспекторов фотоаппаратами и другим необходимым оборудованием».

Несколько опасных коллизий в ходе экологического контроля обрисовывает коллега из Гиссарского заповедника. Территория этого горного заповедника – 81 тысяча гектаров. Работают здесь 35 инспекторов. Мобильной связи нет. Уходят на обходы участков в одиночку. А если что случится — медвежьи объятия или пуля браконьера? Надо предусмотреть в законе страхование по случаю увечья или смерти инспекторам в тех же размерах, что и сотрудникам милиции. Ведь защищают государственное достояние, а сами и их семьи не защищены. Да и зарплаты не стимулируют. Раньше были доплаты за работу в высокогорье, где они? Направили запрос в Минтруд. Оттуда ответили, что не положены. В действующем законодательстве есть про высокогорные для геологов, а для инспекторов заповедников — нет. «Так давайте впишем в новый законопроект!»

Еще одно предложение вызывает оживление: «Надо включить в закон статью о непривлечении инспекторов по охране природы к работам, не связанным с должностными обязанностями». И в самом деле, пусть своим делом занимаются!

Скептики на это замечают, что зря тут народ кипятится. Участие в сборе хлопка для инспектора по охране природы или его начальника вполне уместное занятие. А обосновывают свою точку зрения так: «Координационный совет по проверке хозяйствующих субъектов оставляет на год не более трети проверок, из заявленных экологами. Из-под экологического контроля вышли не только мелкие, но и крупные предприятия. В связи с этим надо использовать природоохранные службы на сборе хлопка и иных общественных работах».

Конечно, скептики ерничают. А задуматься есть о чем: как будут стыковаться действующий закон ««О проверке деятельности хозяйствующих субъектов» и новый закон «Об экологическом контроле»? Кажется, экологи сами сомневаются в возможности их стыковки, поэтому настаивают на статье об обязательном информировании об авариях в течение трех часов. Но в то, что предприятия, следуя закону, станут уведомлять органы охраны природы в указанные три часа, верится с трудом. Кто ж из хозяйственников признается в залповом ночном выбросе в атмосферу или сбросе загрязняющих веществ в водные источники?! Там ветер с тучкой унесет, а тут вода смоет, и ни сума компенсации загрязнитель не заплатит за нанесенный урон окружающей среде.

Нечего скрывать

«Надо расширить права общественных инспекторов, чтобы они имели полномочия охранять природу наравне с сотрудниками природоохранных ведомств — ловить браконьеров, заходить на предприятия, брать пробы воды и воздуха» — это предложение тоже из неожиданных. Сможет ли общественник заменить государственного человека? Кто пустит его на предприятие, кто обеспечит оборудованием, которого и профессионалам не достает? Имеющийся в распоряжении экологов инструментарий большей частью морально и физически устарел. Новый дорог, он любителям природы не по карману.

Но судя по разворачивающейся дискуссии идея про общественников имеет рациональное зерно. К примеру, в рудоуправлении № 5 Навоийского горно-металлургического комбината действует общественный контроль за охраной труда и техникой безопасности. Тут не видят особой проблемы в создании общественного экологического контроля и готовы предусмотреть систему материального поощрения: «Сделаем это в рудоуправлении еще до принятия закона».

В том, что общественники необходимы, убеждают и медики. «Каждую весну содержание ДДТ, в просторечии дуста, в пробах почв увеличивается. Этот стойкий органический загрязнитель запрещен в Узбекистане несколько десятилетий назад. Но население достает его из ядомогильников и использует для растениеводства. Были бы общественные инспекторы…». В общем, пункт об общественниках в проект закона включаем и даже предлагаем указать про материальные стимулы и страхование их жизни и здоровья, как штатным инспекторам по охране природы.

Мы – в Бухаре, и потому с особым интересом слушаем сообщение о водоподаче бухарцам. Контроль за ее качеством должен будет обеспечиваться согласно закону «Об экологическом контроле». А пока он обеспечивается, исходя из закона «О проверке деятельности хозяйствующих субъектов» и общей заинтересованности санитарных врачей, экологов и специалистов Бухарского областного управления «Сувокава» в качественной питьевой воде. Тут не препятствуют экологическому контролю. Что скрывать?

Главный технолог за «круглым столом» говорит, что в как раз в эти дни завершается реконструкция водоочистных сооружений «Шохруд». Благодаря прокладке 110 километров магистрального трубопровода и приборам учета потребление воды снизилось с 180 тысяч кубометров за сутки до 100-110 тысяч. Уменьшился объем утечек. Хорошая новость для стен Бухары.

P.S. Вот совпадение! В тот же день, когда мы обсуждали законопроект, Президент страны, выступая перед парламентариями, сказал: «Надо принять Закон «Об экологическом контроле». Значит, будут перемены.

Наталия ШУЛЕПИНА
Зеркало XXI, 24.11.2010г.

Добро пожаловать на канал SREDA.UZ в Telegram

Добавить комментарий Отменить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован.

Комментарий

Имя

E-mail

Сайт

6  −  пять  = 

Введите код с картинки (CAPTCHA)*

 Notify me when new comments are added.

Получать новые комментарии по электронной почте. Вы можете подписаться без комментирования.

Еще статьи из Экоправо