Вспоминая маэстро с дирижерчиками. Маэстро — Владимир Неймер

 На гала-концерте в ГАБТ имени Навои в Ташкенте дирижера Владимира Борисовича не было. Было имя, многократно повторяющееся во время концерта, посвященного его памяти. Много лет Неймер руководил симфоническим оркестром «Успенки» — музыкальной школы имени Успенского. В оркестре и в зале театра имени Навои — многие его ученики. Солисты театра — тоже.

Дирижировал также ученик — Азиз Шохакимов, а ныне — музыкальный и художественный руководитель Страсбургского филармонического оркестра. Он и вел концерт, представляя солистов. Солистам предлагал вспомнить грустное или смешное, связанное с маэстро. Ничего грустного: «Он — человек-праздник!» «Талантов много, а вот талант учить — редкость. Талантливый дирижер Владимир Борисович Неймер любил учить. В каждом из нас, учеников, он развивал дарования». «Особая его отметка  — пять с плюсом. Очень редко ставил такую, это считалось особой похвалой. Вот и старались заслужить…»

Мое знакомство с Владимиром Борисовичем состоялось в конце девяностых. Тогда Татьяна, моя коллега, с которой мы пересеклись в Москве, попросила передать папе в Ташкент небольшой пакет с конфетами, в общем, с тем, что обычно передают вкусненького из Москвы. «А кто папа?»- «Владимир Борисович Неймер». «Дирижер? Вот это да!» Проработали мы с Татьяной несколько лет  в одной редакции в «Правде Востока»,  и только сейчас информирована «про папу».

Я бывала на многих спектаклях в театре, в оперной студии консерватории, на концертах, где он дирижировал. «Его все знают!» — «Не все». Татьяна с улыбкой припомнила недавнюю историю, как в аэропорту таможенники не хотели его выпускать со скрипкой, а он ведь еще и скрипач. «Вы вывозите раритет». Достал скрипку и стал играть. Высокий, его и скрипку издалека видно. Вокруг собралась толпа слушателей. Таможенники спохватились: «Хватит играть, мы вам верим». Но музыкант таки доиграл опус до конца, ему поаплодировали пассажиры и сотрудники аэропорта. После чего улетел. 

Про эту историю в аэропорту я его спросила через несколько лет. В нулевые мне выпало удовольствие года полтора трудиться в отделе культуры газеты «Правда Востока». Тогда от экологической тематики новый редактор меня отлучил, сказав: «Нам в газете не надо политики, а экология — это политика. Займитесь-ка вы культурой». В этот период состоялось немало интересных встреч с художниками, скульпторами, артистами… Не раз стояла за кулисами театра оперы и балета, что оказалось еще увлекательнее, чем смотреть представление в зале. За кулисами — волнение, на глазах происходит перевоплощение артистов.

В один из дней я подумала, а почему бы не рассказать читателям газеты о дирижере. И набрала номер телефона Владимира Борисовича. 

Как мы встретились в «Успенке», о чем говорили, написала в эссе «Маэстро и дирижерчики». Фотографии к материалу сделала после концерта в «Успенке», на котором они дирижировали симфоническим оркестром этой прославленной музыкальной школы, ставшей лицеем. Этот концерт предварял выступление в Большом театре имени Алишера Навои.  

На сцене еще не погашен свет. Прошу Владимира Борисовича и ребят не расходиться. «Нужно фото».  Но все впопыхах. Свет вот-вот выключат. Вокруг в беспорядке пюпитры, стулья. Дирижер показывает на паренька, наблюдающего за  нами где-то сбоку: «А вот мой старший из детей-дирижеров, Азиз». Азиз Шохакимов смеется: «Я сегодня только зритель, без меня фотографируйтесь». Получилось несколько дублей.

Одна фотография — для материала в газете, опубликован в «Правде Востока» 19 мая 2006 года. 

Его перечитала после гала-концерта в память о дирижере Неймере. Он ушел из жизни в декабре 2021-го в 81 год. Его имя — в истории дирижерского искусства Узбекистана. И, конечно, его помнят и чтут благодарные ученики и обычные люди, приходившие на спектакли и концерты слушать музыку.  

 ========================

МАЭСТРО С ДИРИЖЕРЧИКАМИ

Его школа дирижирования уникальна хотя бы потому, что эта стезя считается профессией «второго возраста» — музыкантов после тридцати лет. А его ученикам — от десяти, старшему – девятнадцать, и исполняют они сложнейшие произведения с взрослыми и детскими оркестрами. Звоню, чтобы договориться об интервью. Профессор Владимир Неймер радуется: «Как кстати, у нас скоро большой концерт!»

В классе дирижирования Республиканского специализированного академического музыкального лицея имени Успенского вижу, как двое распевают музыкальные такты, машут руками, приседают, как бы удивляя оркестр, и вместе смеются. Похоже, оба мальчишки — один по возрасту, другой — седой — по состоянию души. Отмахавшись-отсмеявшись, профессор говорит на прощание мамаше своего визави: «Только, пожалуйста, не стригите сына. Перед концертом мы пойдем к моему парикмахеру, чтобы постриг, как артиста, а не как призывника. Дирижер стоит спиной к публике и должен блестеть!» Спрашиваю: «Вы будете вместе «блестеть?» — «Я буду стоять за кулисами и умирать от страха и ужаса. Я и за пультом волнуюсь, но в сознании, как волк на охоте, с удовольствием, чего не могу сказать, когда за кулисами».

Гала-концерт состоится в Большом театре оперы и балета имени Навои. На сцену выйдет множество его воспитанников: только в оркестре их за шестьдесят и шесть школьников-дирижеров. И много-много его учеников заодно будут болеть за кулисами и в зале, поскольку по жизни маэстро — многогранный, и учеников у него — огромное количество. В «Успенке» он — художественный руководитель юношеского симфонического оркестра и экспериментального класса дирижирования, в консерватории — профессор кафедр оперной подготовки и оперно-симфонического дирижирования, он же дирижер Национального симфонического оркестра.

— Владимир Борисович, а вы в каком возрасте встали за пульт?

— Мне было три года. Дирижировал оркестром отец. Я же одной рукой держал его за штанину, а другой показывал музыкантам, как играть. Очевидно, их смешил и им мешал. Но отец терпел. Учиться у него мне не довелось — в 1941-м из Киева нас под бомбами отправили в Ташкент, и здесь он вскоре умер. Мама играла на скрипке в эвакуированных и местных театрах. Я занимался по классу скрипки. В семнадцать лет, на первом курсе консерватории, пригласили играть в оркестр театра имени Хамзы, позднее стал концертмейстером оперного и симфонического оркестров, солистом.

Однажды исполнял концерт Вильданова для скрипки с оркестром, очень сложный. Играл наизусть. А после аплодисментов ко мне подошел Мухтар Ашрафи и заметил: «С такой памятью тебе надо идти в дирижеры». Мэтр был не только известным композитором, но и ректором консерватории. Я сдал экзамены и в тридцать три года был зачислен в студенты второго курса. У меня уже росла дочка, и в этом «втором возрасте» музыканта попал на воспитание к Ашрафи.

Им восхищался, был вхож в его дом и ценил те вечера, когда мы трудились вместе. Он доверял мне редактировать свои произведения, уезжая, поручал репетировать с оркестром. Меня это очень подтягивало. Но я был абсолютно негибкий: работая день и ночь, того же требовал и от оркестра. Когда Ашрафи возвращался, он, видимо, выслушивал немало упреков и жалоб и укорял меня: «Что ты зверствуешь, такого и мне не простят, а ты-то кто?» Но внушал и оркестрантам: «Попробуйте ему не повиноваться!».

Он был умница и широко мыслил. Искал для Узбекистана выдающихся педагогов и солистов. Помню, как вместе с Ашрафи еще студентом ездил в Новосибирск. Там на сцену вышла совсем юная Оля Александрова — меццо-сопрано. Потом мы с ней готовили «Кармен». Приехав по приглашению Министерства культуры, она и ныне является примой ташкентской оперы и по-прежнему замечательна в роли Кармен и в других ведущих партиях.

…Неймер искренне восхищается талантами. А за стенами класса дирижирования пустеет «Успенка» — уроки закончились, лишь где-то звучит фортепиано. Затихающая музыкальная тема настраивает на минорный лад. Но профессор в минор не вписывается. Вопреки ожиданиям утверждает, что он — страшный сатрап и враг демократии в оркестре и театре. Это, мол, конец искусства. Так реагирует на предположение, что с годами у него появилась гибкость.

Он вспоминает, как в конце восьмидесятых избирали директоров и все серьезные вопросы выносились на совет трудового коллектива. «Представляете, в музыке? Голосованием решали, как играть. То был маразм, и мы с Захидом Хакназаровым ушли из Национального симфонического оркестра. Вернулись, когда голосовать перестали».

Хотя Владимир Борисович называет себя «сатрапом», ученики его обожают. В дирижерчиков он поистине влюблен. Сначала были одни пацаны. Теперь среди них есть очаровательная девочка Нилюша-Нилюфар, которая смягчает мальчишечью компанию.

— Как удается детям за пультом ладить с детским оркестром, если нужна твердая рука?!

— Удается замечательно. Дети по-доброму сопереживают, успех или неуспех — общие. Правда, готовить оркестр младшие пока не умеют. Как ассистент дирижера этим занимается Азиз, самый старший. С него, собственно, и начался наш экспериментальный класс.

А знакомство с Азизом началось с «преследований» его мамы. Однажды в консерватории буквально загнала профессора в угол, достала из сумки магнитофон и протянула наушники: «Послушайте». «Очевидно, поет на итальянском языке неаполитанские песни Робертино Лоретти?» — «Да нет же, это Азиз!»

Профессор сразу взял мальчика вокалистом в камерный оркестр. Он не просто пел, он трясся от эмоций, радовался. «А если попробует дирижировать?» Профессор давал самые сложные задания, предназначенные для тридцатилетних. Азиз их просто щелкал. С оперной студией консерватории они подготовили концерт с увертюрой к «Севильскому цирюльнику» и «Прелюды» Листа. Через год тринадцатилетний подросток дирижировал с Национальным оркестром сложнейшую Пятую симфонию Бетховена, затем с оркестром и московским пианистом исполнил Первый концерт Листа. В четырнадцать встал за пульт в спектакле «Кармен», в шестнадцать стал стажером Национального симфонического оркестра. Он — стипендиат международного благотворительного фонда Спивакова и обладатель премии «Нихол». И уже — студент консерватории.

— Вы решили успех повторить. Но разве можно тиражировать вундеркиндов?

— За всю историю дирижирования в мире их единицы. Мы пробовали детское дирижирование и до Азиза, те ребята были повзрослее. Еще тогда директор «Успенки» Камил Заиров предлагал создать экспериментальный класс, считая, что у нас получится. Отмечу еще одного коллегу — Исмаила Джалилова, художественного руководителя Национального симфонического оркестра. Какое чутье надо иметь, чтобы доверить оркестр мальчишке! Поверил в нас и Фонд культуры и искусства Узбекистана. Мы продолжаем работать под его эгидой. А в 2005 году наш дирижерский класс и детский симфонический оркестр с его подачи дали свой первый гала-концерт в консерватории. Произвели фурор, исполнив увертюру Бетховена «Эгмонт», «Вальпургиеву ночь» из «Фауста» Гуно и иные произведения. Справились и юные дирижеры, и юные музыканты.

— Может быть, они и в самом деле все вундеркинды. Как вы их выделяете?

— В оркестр беру всех. Это обязательный предмет в лицее. Но по некоторым специальностям есть избыток и приходится выбирать влюбленных в оркестровое музицирование. А как отбираю в дирижеры? Атакуют мамы и педагоги, и сами дети просятся. Я присматриваюсь, слушаю, как играют на своем инструменте. Им ведь предстоит включиться в совсем непростую работу. В этом году мы полностью поменяли репертуар. В предстоящем гала-концерте в первом отделении исполним классику — Вагнера, Чайковского, Россини. Во втором сделаем резкий поворот и устроим шоу с вальсами Штрауса, польками, другой легкой музыкой. На лучших сценах сейчас так принято. Это раньше публику «поднимали», теперь надо ее завоевывать и покорять.

Благодаря Интернету и посольствам в Узбекистане записи с того первого концерта разошлись по всей Европе. Ценители были потрясены и завоеваны. В лицей и Фонд культуры и искусства поступило множество предложений выехать на зарубежные гастроли.

Когда профессор говорит о гастролях, мне вспоминается рассказ знакомой журналистки, как однажды маэстро выезжал за рубеж. На таможне его не выпускали со скрипкой. «А не на продажу ли вы ее везете?» Показал дирижерское удостоверение. «Так вы — дирижер». Пришлось делом доказывать, что еще и скрипач. Было такое? — спрашиваю. Уж очень подруга веселилась, живописуя происходившее. «Вообще-то я был в ярости. И сыграл первую часть концерта Мендельсона. В зале аэропорта собралась толпа, и закончилось все овациями».

— Вероятно, таможенники в свое время не были покорены и завоеваны. Ценителей симфонической музыки — узкий круг. Что делать, чтобы в будущем ценителей прибавилось, а талантливые ученики оказались востребованы?

— Когда нынешнему составу национального оркестра я говорю: «Играйте лучше», иной раз слышу: «Как платят, так и играем». Я парирую: «Как играете, так и платят». Получается замкнутый круг, что и тревожит. Лучшие музыканты теперь могут выбирать не только оркестр, но и страну. В мире симфонические оркестры и оперные театры дотируются государством и меценатами. Чтобы не иссякал интерес к классическим формам искусства, детей с ними знакомят с ранних лет. Классическая музыка транслируется по радио и телевидению, в филармониях организуются бесплатные лектории, проводятся концерты в парках и на площадях. В общем, этой части духовного образования и воспитания придается огромное значение.

К сожалению, Национальный симфонический оркестр в Ташкенте сейчас размещен в непрестижном месте. Ему бы лучшую сценическую площадку, ведь «выездные» концерты оркестра в консерватории, театре или костеле собирают полные залы, и надо чуть больше внимания и поддержки. Могут посодействовать и средства массовой информации, выделяя время для классической музыки на радио- и телеканалах, профессионально критикуя. Бывают сообщения о концертах, но они как-то все взахлеб. Между тем в искусстве нет абсолютной правды — яркая критика тоже привлекает внимание и воспитывает публику.

А еще маэстро беспокоит нынешний массовый досуг: «Мальчишки и девчонки в бесчисленных интернет-кафе тратят время и деньги на игры-стрелялки. Это вряд ли привлечет к искусству». То ли дело «Успенка». Она великая в международном масштабе. Десятки, сотни ее музыкантов диктуют моду в Европе. Но ее концертный зал давно пора перестроить — зимой в нем долго не усидеть, разве что в пальто и перчатках. И тут нужна помощь государства и меценатов. Без нее не обойтись и при приеме талантов в консерваторию, особенно вокалистов.

— Владимир Борисович, мне доводилось слышать концерты под вашим управлением с потрясающим консерваторским хором и солистами, например, «Страсти по Иоанну» Баха, «Реквием» Моцарта, «Кармину Бурану» Орфа.

— Были также «Мессия» Генделя, «Сотворение мира» Гайдна, оперетта Вебера «Абугасан». Эти сложнейшие произведения заказывались по линии посольства ФРГ в Узбекистане и Фонда Конрада Аденауэра. Я и не мечтал их исполнить. К примеру, «Страсти по Иоанну» идут два с половиной часа без перерыва. Заняты хор, оркестр, солисты. Тут и большой пот, и много энтузиазма со стороны всех участников.

— Такой же энтузиазм потребуется накануне гастролей за рубеж детского коллектива?

— Конечно, мы же полностью обновим репертуар. В Швецию не поедешь без Грига и Сибелиуса, в Германию — без Бетховена и Вагнера, в Италии обязательно сыграем Верди, Россини. А сперва отправимся на гастроли в Навои, Джизак, Самарканд. Потрясать и завоевывать.

===============================

Вот несколько дублей после концерта в лицее.

================================

А вот фотографии с гала-концерта, посвященного памяти Владимира Борисовича Неймера.

На поклоне  — дирижер Азиз Шохакимов и солисты театра.

=============================

Наталия ШУЛЕПИНА

SREDA.UZ

Добро пожаловать на канал SREDA.UZ в Telegram

Добавить комментарий Отменить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован.

Комментарий

Имя

E-mail

Сайт

 +  семь  =  13

Введите код с картинки (CAPTCHA)*

 Notify me when new comments are added.

Получать новые комментарии по электронной почте. Вы можете подписаться без комментирования.

Еще статьи из Репортер.uz