МЫ ВАМ ПИСАЛИ…

Хватит ли будущим поколениям пресной питьевой воды? Этим вопросом озабочены многие на планете. В Узбекистане подземных запасов много, но они стремительно истощаются. Одна из причин — самоизливающиеся скважины. Их в республике более двух с половиной тысяч. И более полутора тысяч из них не оборудованы крановыми устройствами. Специалисты утверждают, что за последние тридцать лет в результате нерационального использования, отсутствия надлежащего учета, а также под воздействием техногенных факторов запасы пресных подземных вод сократились на треть. Говорят, что у населения низкая экологическая культура и нужно ее повышать.

Нужна ли сенсация?

Привитие людям экологической культуры требует таких же постоянных и настойчивых усилий, что и взращивание английских зеленых газонов. Чего при этом ждать от СМИ? Прежде всего, точной и интересной информации, а от журналистов — высокой экологической грамотности. Это в идеале. Но мы, журналисты, “широкопрофильны” и в специфической тематике так же плаваем, как и другие неспециалисты. И тоже нуждаемся в воспитании, образовании и поддержке.

Сложность еще и в том, что экологическую информацию трудно получить, трудно понять, трудно изложить и при этом легко ошибиться. В общем, часто первый опыт на этой стезе надолго отбивает охоту писать о главном приоритете устойчивого развития.

Впрочем, в том, что сейчас средства массовой информации редко сообщают о загрязнении окружающей среды, виновата и мода. Была, а теперь нет. Во второй половине восьмидесятых годов вокруг «окружающей среды» возник бум. Тема оказалась популярной. Одна из причин: загрязнение достигло критических величин. В пиковый 1983 год в Узбекистане промышленностью и транспортом было выброшено в воздух 1,6 миллиона тонн вредных веществ, зафиксированных статистикой. Реальное за-грязнение было гораздо выше, ведь на ту пору не учитывались выбросы каждого пятого предприятия.

Поспособствовала буму и провозглашенная в перестройку гласность. Немало закрытой информации стало открытой. Из-под пера журналистов выходили честные статьи о хранилище радиоактивных отходов в Бостанлыкском районе, бедах Сариасии, оказавшейся под факелом Таджикского алюминиевого завода, о явной ошибке с размещением Новококандского химзавода над Сохским месторождением подземных вод, борьбе экологов за прекращение финансирования объектов, не прошедших экспертизы…

Что удалось осознать обществу? Что лица, принимавшие решения о размещении фабрик и заводов, исходили только из экономических интересов. Вот и напортачили. В конце восьмидесятых были закрыты монокорундовый цех Ташкентского карборундового завода, Новококандский химзавод, “Фергананефтеоргсинтез” начал откачку загрязненных нефтепродуктами грунтовых вод в Ташлакском районе. Об этом сообщали средства массовой информации. Попал в поле их зрения и первый экологический судебный процесс: колхоз предъявил иск заводу, чьи выбросы в атмосферу погубили посевы, и выиграл – получил от завода материальную компенсацию.

Очевидно, пресса помогла многое узнать и осознать как простым гражданам, так и высоким чиновникам. Не случайно был создан Госкомитет по охране природы, которому предстояло взять на себя всю ответственность за окружающую среду в республике.

Интерес к теме продолжал нарастать, и отчасти это было связано с политикой. Кто-то возвышал свой голос в защиту природы искренне, кто-то критиковал и порицал из карьеристских соображений, стремясь во власть.

На газетных страницах многие факты, которые могли бы стать сенсациями, часто проходили в виде коротких информашек. Из этого ряда – новости о том, что, несмотря на нажим высоких инстанций, экологи не согласились с планами строительства цемзаводов в Китабе и близ Ангрена, керамзитового завода в поселке Солнечный. Они также не разрешили строить в Чирчике вторую очередь “Капролактама”, новую литейку “Таштекстильмаша”, новые производства на ферганском “Азоте” и мощности по выпуску пестицидов на Навоийском электрохимзаводе.

Для журналистов да и для всех пишущих важно было не перегнуть, воспевая закрытия и запреты – ведь устойчиво развиваться страна может только развивая экономику! Значит, без новых заводов не обойтись. Увы, мы не избежали перегибов и серьезных экономических потерь. Не забыть, как нагнетались страхи у местных жителей к прошедшему экологическую экспертизу Газалкентскому заводу контрольно-измерительной аппаратуры. В результате завода нет. А как бы сейчас пригодился. А как бы пригодились навсегда закрытые лубзаводы: вместо того, чтобы наладить очистку их грязных стоков, у нас свели до минимума посевы кенафа.

Шумная компания в Газалкенте выявила нехватку информации. Поначалу она не открывалась проектировщиками и строителями, вот и пошло-поехало. Но не только тут возникали претензии по качеству воздуха, воды, почв. Информация просилась на газетные полосы. “Это секрет?” – “Отнюдь, — ответили на вопрос журналистов в Главгидромете, – хотите публиковать? Будем предоставлять”. Ежемесячные обзоры “Воздух, которым мы дышим” под маркой УзТАГа расходились по всем газетам республики. Содержали данные не только по качеству атмосферного воздуха во всех промышленных городах Узбекистана, но и по воде, почвам.

Мы, имеющие отношение к их публикации, не считали обзоры очень интересными. Но и для нас, и для читателей вчитывание в ПДК (предельно допустимые концентрации) и ПДВ (предельно допустимые выбросы) было ликбезом. Мы экологически образовывались. Начинали разбираться, где чище, где грязнее, где стоит поднять голос, а где журналистам и потребителям прессы политиканы подбрасывают липовые сенсации. Ошибались ли журналисты при подготовке публикаций? Всякое случалось. Но профессиональные экологи были терпеливы в общении с представителями масс-медиа. Не жалели времени на разъяснение нюансов, от души пеклись за “свой газон”.

«Будем учиться беречь планету»

Так говорили на седьмом съезде Республиканского общества охраны природы в 1989-м. Слова были боевыми. Другое дело, что съезд выявил исключительный формализм в природоохранной деятельности общества.

Что писала о нем пресса? Кроме дежурного официоза встречались и попытки осмыслить ситуацию. “За последние два-три десятилетия площадь тугаев сократилась на 80 процентов, втрое уменьшились арчовые леса, двухмесячник леса и сада не дает отдачи.

Десятки тысяч насосов качают воду из рек, каналов и водоемов без рыбозаградительных сеток, за сезон уничтожая сотни миллионов рыбной молоди. Люди не берегут природу, а ведь каждый пятый узбекистанец в списках общества охраны природы!”. Мало быть в списках. Надо не быть безразличными. Как те ташкентцы, что спасали от бульдозеров набережную канала Анхор. Журналисты сообщали на всю республику о развитии конфликта.Был объявлен городской конкурс среди архитекторов на лучший проект благоустройства набережной, в ходе общественных обсуждений рос кругозор и населения, и местных властей.

Лучшей школой, где учились беречь планету, оказался Республиканский общественный совет, созданный при Госкомприроде. В него вошли авторитетные люди – профессиональные экологи, ученые, общественные деятели, крупные производственники, руководители министерств и ведомств. Совету было предоставлено право голоса при размещении “сомнительных” объектов. Это восприняли с энтузиазмом, ведь помнили о закрытых цехах и заводах, построенных по ошибке, а кое-какие ошибки – вроде подтопляемого моторного завода, построенного в пойме Чирчика – продолжали мозолить глаза.

“Экологические приоритеты должны быть на первом месте, а экономические – на втором”, – с этой точки зрения на совете рассматривали технико-экономическое обоснование Пскемской гидроэлектростанции. Прозвучало много занятного фактажа, который, конечно же, появился и в республиканских газетах. До того только узкие специалисты знали, что с постройкой каскада ГЭС на реке Нарын ее ущелье превратилось в аэродинамическую трубу и из Ферганской долины понесло в Кыргызстан вредные выбросы. Когда информация была доведена до совета, многие задумались, какие экологические эффекты принесет Пскемская ГЭС. Быть ей или не быть? К единой точке зрения эксперты не пришли, и ТЭО отправили на доработку. Проходили и другие обсуждения, когда сто раз взвешивались “за” и “против”.

Перевалив через пик

Чрезвычайные происшествия на станции “Чкаловской” ташкентского метрополитена в 1989 и 1991 годах стали пиком общественного интереса к теме. Когда станцию закрывали из-за проникающих сюда ядовитых газов, люди пересаживались на автобус. Они сердились и любопытствовали: почему такая напасть?

“Потому, что тоннель пролег не по проекту, а по линейке большого начальника, – писали газеты. – Станция, размещенная поближе к заводской проходной, перегородила поток загрязненных грунтовых вод. “Болото” забродило и такие газы стало продуцировать, что ни один прибор не может определить!” Многие узбекистанцы еще раз сделали для себя вывод: с помощью линейки или указательного пальца разбираться с природой нельзя. Впрочем, были и есть подобные примеры.

Трудно с ходу объяснить, почему после этих ЧП средства массовой информации охладели к природоохранной тематике. Может быть, “наелись” ею. Может быть, появились иные приоритеты в жизни страны. А может быть, и потому, что уменьшилось загрязнение окружающей среды – это узнавали узбекистанцы из все еще публикуемых гидрометовских обзоров. Но все чаще газеты от них отказывались, наконец, отказались совсем.

А следом приказало долго жить и Республиканское общество охраны природы – в рыночную экономику оно не вписалось. Четыре миллиона его членов, входящие в пятнадцать тысяч первичных организаций, происшедшее едва ли заметили. Общество было формальным – что о нем жалеть. Хуже другое: все реже собирали в Госкомприроде республиканские общественные советы. И это можно понять: Госкомприрода развивалась, укреплялась Главная государственная экологическая экспертиза. Многие из членов совета привлекались ею в качестве экспертов для оценки проектов.

И все же нельзя не пожалеть о том, что в конце концов совет прекратил свое существование, ведь он был по-настоящему независим. То, что его не стало, отчасти объясняет, почему поубавилось как позитивных, так и негативных примеров в пересказе СМИ.

Мы продолжали вам писать

Как бы там ни было, но экологические новости в информационном пространстве не исчезли. Профессионалы, теребя журналистов, помнили о том, что надо прививать людям экологическую культуру, и процесс этот должен быть непрерывным. К тому же Узбекистан, став независимым, все активней включался в международную жизнь. В республике обсуждалась “Повестка дня на ХХI век”, принятая в Рио-де-Жанейро в 1992 году. Позднее был подписан и ратифицирован ряд международных конвенций. И об этом надо было сообщать согражданам.

Болью для Центральноазиатского региона продолжал оставаться высыхающий Арал. На Нукусской встрече глав пяти государств в 1994 году была определена программа конкретных действий в Приаралье на ближайшие годы. Пресса комментировала программу, сообщала о создании Международного фонда спасения Арала, об инициативах Всемирного банка по финансированию проектов.

Конечно, СМИ информировали и об инициативах зарубежных государств: “Специалисты из Германии ведут исследования в низовьях Амударьи и Сырдарьи… По швейцарскому проекту создается аналитический центр для контроля за качеством воды… Завершила работу третья экспедиция японских ученых по программе улучшения экологической обстановки в шести городах Приаралья… Американцы начали поставки оборудования на водоочистные станции Нукуса и Ургенча…”

Пожалуй, журналисты опять пережимали – их усилиями формировалась в общественном сознании мысль, что “чужой дядя” за нас разрешит все проблемы. Если бы так. Активно проникая на узбекистанские просторы, иностранные компании успешно продвигали проекты по разработке месторождений полезных ископаемых. При этом их не волновали природоохранные приоритеты. “В порядке исключения” объекты строили без экологической экспертизы.

Информация об этом выдавалась крайне осторожно, чтобы не обидеть гостей-инвесторов. Да и некогда было особо концентрироваться на отдельных СП. Хватало тем погорячей – в республике разворачивались экономические реформы. Но от того, что экологические проблемы не попадали в поле зрения общества, они накапливались.

В товарищах согласье есть?

Когда образуется критическая масса, это чревато отрицательными последствиями, вплоть до социальных конфликтов. Мне приходилось видеть разгоряченных людей в Коканде и в Сариасие, протестующих против предприятий, угрожающих перекрыть к ним дороги, лечь на рельсы. Требование “закрыть завод!” стало одним из лозунгов во время печально известных ферганских событий. С тех пор многое изменилось, но только не человеческая психология.

Накопление критической массы угрожает устойчивому развитию. Что делать? Ответу на этот вопрос в глобальном масштабе посвящен толстый том “Повестка дня на ХХI век”. В Узбекистане разработана Национальная стратегия устойчивого развития, отвечающая на тот же вопрос. Оба документа нацеливают на расширение информирования населения.

Кто эффективнее может это делать – “верхи” или “низы”? Предполагаются оба варианта при активном участии средств массовой информации. Очевидно, у властных структур должны собираться свежие и точные новости-тяжеловесы, представляющие широкий общественный интерес. Насколько активно делятся ими с журналистами?

Очень показательны депутатские проверки по исполнению природоохранного законодательства. Так, депутаты Комитета Олий Мажлиса по вопросам окружающей среды и охраны природы определяли, насколько соответствует Закону “О недрах” эксплуатация месторождений полезных ископаемых. В ходе другой проверки, изучая исполнение Закона “Об охране атмосферного воздуха”, разбирались с качеством топлива и горюче-смазочных материалов. Насколько широко были представлены результаты в СМИ? Весьма скромно. На какие-то итоги в Олий Мажлис приглашали журналистов по одному-двое от всех массовых изданий республики, а частенько и про них забывали.

Я не думаю, что в том был злой умысел, желание скрыть что-либо “жареное”. Мой личный опыт общения с этим комитетом говорит о другом: не скрывают, но забывают поделиться. Нет информации – нет общественного резонанса. Хотя то, что нужен, уже никем не оспаривается. На Орхусской встрече “природоохранных” министров в 1998 году была одобрена конвенция о доступе населения к экологической информации. Там же, в Орхусе, к ней присоединились четыре государства из СНГ. Очевидно, что после соответствующей проработки присоединится и Узбекистан.

Между тем, пока это не произошло, есть пища для разговоров у “низов” о том, что у них доступа нет. Все чаще об этом заявляют негосударственные некоммерческие организации. Их пока мало. Экологически направленных в Узбекистане около трех десятков. Можно предположить, что неформалы, пусть не обладают глобальными знаниями, но уж в своей округе сумеют заметить природоохранные язвы и с помощью прессы забьют в набат.

Увы, газетная практика показывает: выявлять и сообщать они не спешат. “Природоохранные ведомства закрыли всю экологическую информацию!” – сообщили члены неправительственных организаций на встрече, организованной по инициативе журналистов. В качестве подтверждения вспомнили гидрометовские обзоры: “Раньше публиковались, а теперь нет”. “Хоть один из вас обратился в СМИ или напрямую в Главгидромет за этой информацией?” – спросили журналисты. Выяснилось, что не обращались за информацией ни в Главгидромет, ни в Госкомприроду. Да и в газетах они не отслеживают экологические новости.

Можно с улыбкой отнестись к тому, что неформалы редко читают газеты. Но это тревожный сигнал. СМИ Узбекистана теряют аудиторию. Издания, выходившие тиражами в сотни тысяч экземпляров, теперь подписчиков и розницу считают едва ли не по пальцам. Почему так – тема отдельного разговора. Нужно искать причины и ситуацию менять. Иначе нечего будет рассчитывать на сколько-нибудь заметное участие прессы в формировании общественного мнения, иначе скважины, с которых мы начали разговор, так и будут изливаться.

Наталия ШУЛЕПИНА
\»Серный рикошет\», 2001г.

Добро пожаловать на канал SREDA.UZ в Telegram

Добавить комментарий Отменить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован.

Комментарий

Имя

E-mail

Сайт

5  ×   =  15

Введите код с картинки (CAPTCHA)*

 Notify me when new comments are added.

Получать новые комментарии по электронной почте. Вы можете подписаться без комментирования.

Еще статьи из Репортер.uz